Глава 1 - Дементоры и Дадли

Изнурительно жаркий летний день медленно тянулся, приближаясь к закату, и на большие квадратные дома Бирючинового проезда уже опустилась сонная тишина. Стояла засуха, и пользоваться поливальными шлангами было запрещено: автомобили, которые обычно блестели чистотой, теперь стояли на дорожках, покрытые пылью, а лужайки, когда-то изумрудно-зеленые, пожелтели от солнца и казались выжженными. Жители Бирючинового проезда, лишенные привычных занятий - мойки машин и поливки газонов - попрятались в тень своих прохладных домов, оставив окна широко распахнутыми в надежде поймать легкое дуновение несуществующего ветерка. На улице не оставалось никого - кроме одного-единственного мальчишки, который растянулся на клумбе у дома номер четыре.

Это был тощий черноволосый подросток в очках - измученного, несколько болезненного вида, выглядевший так, будто за очень короткое время он сильно повзрослел1. На нем были порванные и грязные джинсы, выгоревшая футболка висела на нем, как на вешалке, а подошвы его кед, казалось, вот-вот оторвутся. Появление Гарри Поттера никогда не вызывало особой радости у соседей - они были убеждены, что за неопрятный вид надо отдавать под суд, но сегодня вечером от взглядов прохожих его надежно укрывал большой куст гортензии. Заметить его могли разве что дядя Вернон и тетя Петуния - если бы, конечно, им пришло в голову высунуться в окно и посмотреть прямо вниз, на клумбу.

Поразмыслив, Гарри решил, что это, пожалуй, не такая уж и плохая идея - спрятаться именно здесь. Конечно, лежать на горячей жесткой земле было не слишком-то удобно - но, с другой стороны, здесь никто не буравил его взглядом и не скрипел от раздражения зубами, заглушая телевизор, здесь никто не обстреливал его градом саркастических вопросов и замечаний, как это бывало обычно, когда он пытался пристроиться в гостиной рядом с тетей и дядей, чтобы посмотреть новости.

Словно услышав его мысль через открытое окно, Вернон Дурслей, дядя Гарри, внезапно произнес:

- Хорошо, что мальчишка больше тут не маячит. Кстати, где он все-таки болтается?

- Понятия не имею, - равнодушно отозвалась тетя Петуния. - Дома его точно нет.

Дядя Вернон хмыкнул.

- Видите ли, посмотреть новости... - злобно передразнил он. - Интересно, что ему действительно тут нужно. Да где это вообще видано, чтобы парень в его возрасте интересовался новостями? Как же! Вот Дадли и понятия не имеет, что творится в мире. Сильно сомневаюсь, что он знает, кто у нас премьер-министр! Да и вообще... как будто в наших новостях могут рассказать что-нибудь про них...

- Тише, Вернон! - шикнула на него тетя Петуния. - Окно же открыто!

- Ах, ну да... прости, дорогая...

Дурслеи умолкли. Гарри, краем уха слушая рекламу хлопьев "Fruit&Bran", заметил миссис Фигг, сумасшедшую старую кошатницу с соседней аллеи Глициний, которая медленно плелась мимо, хмурясь и что-то бормоча себе под нос. Гарри в душе порадовался, что куст его надежно скрывает: у миссис Фигг с недавних пор это вошло в привычку - всякий раз, встречая Гарри на улице, приглашать его на чай. Она свернула за угол и исчезла из вида, но тут из окна вновь послышался голос дяди Вернона.

- Дадличка ушел в гости?

- Да, на чай к Полкиссам, - подтвердила тетя Петуния, не скрывая нежности. - У него так много друзей, все его так любят...

Гарри фыркнул, изо всех сил пытаясь не расхохотаться. Просто невероятно, насколько слепыми становились Дурслеи, когда речь заходила об их сыне Дадли. Каждый вечер летних каникул они с удивительным постоянством принимали за чистую монету все его нехитрые выдумки о чаепитии у очередного приятеля. Гарри прекрасно знал, что Дадли уж точно не чаи распивает по гостям, - все вечера он проводит со своей шайкой, громя аттракционы в парке, украдкой покуривая в закоулках и швыряясь камнями в детей и проезжающие автомобили. Гарри уже не раз заставал их за этим занятием - сам он вечерами слонялся по всему Литтл Уингингу, пытаясь добыть из урн и мусорных баков, попадавшихся ему на пути, обрывки газет.

Простенькая мелодия заставки, возвестившей о начале семичасовых новостей, коснулась слуха Гарри, и его сердце подпрыгнуло. Быть может, именно сегодня вечером - после месяца ожидания - он все узнает!

"Рекордное число застрявших туристов заполнило аэропорты Испании. Забастовка носильщиков продолжается уже вторую неделю..."

- Уж я бы им устроил пожизненную сиесту... - прорычал Дядя Вернон, перекрыв голос диктора, но Гарри уже не волновало, что скажут в новостях дальше, и он слегка расслабился. Если бы действительно что-нибудь произошло, то, вне всякого сомнения, главной новостью стало бы именно это: катастрофы и гибель людей куда важнее каких-то застрявших в аэропортах туристов.

Он медленно, глубоко вздохнул и уставился в ярко-синее небо. Все дни этого лета были похожи один на другой: напряженное ожидание, временное облегчение - и снова все возрастающее напряжение... и всегда один и тот же вопрос, неотвязный и все более и более тревожный: почему, почему же ничего не происходит?..

Гарри продолжал слушать - так, на всякий случай: вдруг в новостях промелькнет какой-нибудь намек на происшествие, необъяснимое и малозначительное для магглов, - непонятное исчезновение, например, или странный несчастный случай... но репортаж о забастовке носильщиков сменился рассказом о засухе на Юго-востоке ("Я надеюсь, это слушает наш сосед! - громыхнул дядя Вернон. - С его-то поливалками в три часа ночи!"), затем диктор заговорил о вертолете, который едва не упал в поле в Суррее, затем - о разводе известной актрисы с не менее знаменитым мужем ("Как будто нас интересует перетряхивание их дурацкого грязного белья!" - фыркнула тетя Петуния, которая жадно прочитывала колонки светской хроники во всех журналах, какие только попадали в ее костлявые руки).

Гарри сквозь полуприкрытые веки смотрел на пламенеющий в вечернем небе закат, когда диктор произнес:

- ...и, наконец, последняя новость этого выпуска: волнистый попугайчик Попкинс нашел новый способ спасаться от жары этим летом. Попугай Попкинс, который живет в деревне Пять Перьев в Барнсли, освоил водные лыжи! С подробностями - наш специальный корреспондент Мэри Доркинс...

Гарри снова открыл глаза. Если уж они заговорили о попугаях-воднолыжниках, то после этого вряд ли стоит ожидать новостей, хоть сколько-нибудь заслуживающих внимания. Он осторожно перекатился на живот и встал на четвереньки, намереваясь убраться из-под окна.

Он прополз не больше двух дюймов, как вдруг события начали развиваться с головокружительной быстротой.

Громкое раскатистое "хлоп", как выстрел, разорвало сонную тишину. Из-под припаркованного автомобиля стрелой вылетел кот и тут же скрылся из вида. Из открытого окна гостиной Дурслеев донесся звук разбившейся посуды, в комнате кто-то заорал благим матом, и послышалось громкое ругательство. Для Гарри это словно послужило сигналом, которого он так долго ждал, - он вскочил на ноги, выхватив из-за пояса джинсов, как меч из ножен, тонкую деревянную палочку... но не успел Гарри выпрямиться, как врезался макушкой в распахнутую оконную раму дома Дурслеев. От грохота тетя Петуния завопила еще громче.

Гарри почувствовал, будто голова его раскалывается надвое, из глаз у него от боли брызнули слезы, и, теряя равновесие, он взмахнул руками. Едва он встал во весь рост - осмотреться и определить, что же могло так громыхнуть, - как две большие багровые ручищи высунулись в открытое окно и крепко схватили его за горло.

- Сейчас же... спрячь... эту... штуку! - прорычал дядя Вернон прямо в ухо Гарри. - Сию секунду! Пока...никто...не заметил!

- Отцепитесь от меня! - прохрипел, задыхаясь, Гарри. Пару секунд, пока они боролись, Гарри пытался левой рукой разжать пальцы дяди Вернона, похожие на толстые сосиски, правой стиснув поднятую палочку... но тут его макушка взорвалась особенно резкой болью. Дядя Вернон взвизгнул и отпустил Гарри, будто тот дернул его током. Какая-то непонятная сила, казалось, исходила от его племянника, и удержать его было невозможно.
Ловя воздух ртом, Гарри упал прямо на гортензию, потом поднялся и осмотрелся вокруг. Ничего, что могло бы издать подобный грохот, он не заметил, однако в окнах домов замаячили физиономии любопытных соседей. Гарри торопливо засунул палочку за ремень джинсов и напустил на себя самый невинный вид.

- Добрый вечер! - крикнул дядя Вернон и замахал миссис Номер-Семь из дома напротив, которая только что высунулась из-за оконной сетки. - Вы слышали, как только что грохнула выхлопная труба? Чертов автомобиль! Мы с Петунией чуть инфаркт не заработали!

Дядя Вернон натужно изобразил какую-то зверскую улыбку, которая не сползала с его физиономии, пока все любопытные наконец не отлипли от окон. Но как только соседи перестали на них таращиться, лицо его тут же исказила гримаса гнева, и он поманил Гарри к себе.
Гарри осторожно сделал пару шагов и предусмотрительно остановился - так, чтобы дядя Вернон не смог до него дотянуться, если бы ему вдруг пришло в голову снова попытаться удавить Гарри.

- Что за чертовы фокусы ты тут вытворяешь, парень? - яростно прохрипел дядя Вернон.

- Я? Вытворяю? - рассеянно переспросил Гарри. Он продолжал озираться, все еще надеясь увидеть того, кто издал этот громкий хлопок.

- Грохочешь тут под нашими окнами, как из пистолета...

- Не я это грохочу, - отрезал Гарри.

Рядом с надутой багровой физиономией дяди Вернона возникло тощее лошадиное лицо тети Петунии, которая от ярости даже слегка побледнела.

- Почему ты прячешься под нашими окнами?

- Да-да, хороший вопрос, Петуния! Какого черта ты делаешь под нашими окнами, парень?

- Слушаю новости, - послушно отозвался Гарри.

Тетя Петуния и дядя Вернон обменялись гневными взглядами.

- Слушаешь новости? Опять?!

- Вообще-то новости - они каждый день меняются, вы не обращали внимания?
- пожал плечами Гарри.

- Ты, парень, тут со мной не умничай! Я хочу знать, что ты действительно тут делал, и прекрати пудрить мне мозги насчет новостей! Ты прекрасно знаешь, что про таких, как ты...

- Тише, Вернон! - шикнула на него тетя Петуния. Дядя Вернон понизил голос так, чтобы слышать его слова мог только Гарри:

- ...что про таких, как ты, не говорят в наших новостях!

- Ну, это вам так кажется, - возразил Гарри.

Дурслеи несколько секунд молча таращились на него, потом тетя Петуния процедила:

- Ты - противный маленький врунишка! Что делают здесь все эти... - она тоже понизила голос, и следующее слово Гарри пришлось читать по ее губам, - совы, если не приносят тебе новости?

- Вот именно! - торжествующе прошипел дядя Вернон. - Бросай дурить нам голову, парень! Как будто мы не знаем, что все ваши новости таскают тебе эти мерзкие птицы!

Гарри заколебался. Это было нелегко - сказать правду, хотя тетя и дядя, должно быть, понятия не имели, чего ему стоило признаваться в этом даже самому себе.

- Совы ... совы не приносят мне новости, - безучастно отозвался он.

- Я не верю, - тут же воскликнула тетя Петуния.

- Я тоже, - с нажимом произнес дядя Вернон.

- Мы уверены, ты что-то замышляешь! - убежденно сказала тетя Петуния.

- Мы не идиоты, знаешь ли, - добавил дядя Вернон.

- Вот это и впрямь для меня новость, - раздраженно буркнул Гарри, и прежде, чем Дурслеи успели остановить его, он резко развернулся, пересек лужайку перед домом, перепрыгнул через низенький садовый заборчик и зашагал по улице.

Он отлично сознавал, что, похоже, нарвался на неприятности. Тетя и дядя не преминут устроить ему взбучку за грубость, но сейчас это его мало заботило; голова его была занята куда более важными мыслями.

Гарри был уверен, что это звучное "хлоп" издал кто-то трансгрессировавший2. Именно с таким звуком когда-то исчез, рассеявшись в воздухе, домашний эльф Добби. Неужели Добби снова появился в Бирючиновом проезде? А может быть, Добби прямо сейчас идет за ним следом? При этой мысли он резко развернулся и оглядел аллею - но она казалась абсолютно безлюдной, а Гарри был уверен, что становиться невидимым Добби не умеет.

Он брел по улице, не разбирая дороги, плохо понимая, куда, - он уже настолько хорошо изучил здесь каждый закоулок, что ноги сами несли его по излюбленному привычному пути. Через каждые несколько шагов он оглядывался через плечо. Кто-то... кто-то из магического мира точно был рядом, когда Гарри валялся под окном на полузасохших бегониях тети Петунии. Почему он не заговорил с Гарри, почему не дал понять, что видит его, почему он прячется теперь?

И когда расстройство окончательно захлестнуло Гарри, уверенность его в том, что там вообще кто-то был, растворилась.

В конце концов, с чего он, собственно, взял, что это был какой-то магический звук? Если так отчаянно искать малейший намек на весточку из мира, к которому он, Гарри, принадлежит, то в самом обычном шуме может почудиться все, что угодно. Может быть, это просто что-то взорвалось в соседнем доме?

Гарри почувствовал уныние и пустоту внутри, и его вновь охватило то тоскливое чувство безнадежности, которое мучило его все лето.
Завтра утром будильник разбудит его ровно в пять, и он заплатит сове, которая приносит ему "ОракулЪ"... но что толку продолжать читать газету? В последнее время Гарри просто просматривал заголовки на первых полосах с отчаянной надеждой: когда эти идиоты-газетчики наконец поймут, что Волдеморт вернулся, это уж точно станет главной новостью и сенсацией.

Если ему повезет, прилетят и совы с письмами от его лучших друзей Рона и Гермионы - хотя он давно уже перестал надеяться, что они расскажут ему что-нибудь важное и существенное.

"Мы не можем писать про Сам-Знаешь-Кого, ты же понимаешь... Нам запретили писать о важном - письма могут перехватить... мы заняты кое-чем интересным, но подробнее я написать пока не могу... тут столько всего происходит, мы все тебе расскажем при встрече..."

"При встрече"... А скоро ли они встретятся? Похоже, называть точную дату ему никто не собирался, никто даже не побеспокоился об этом. На открытке, присланной ему ко дню рождения, Гермиона небрежно написала: "Надеюсь, мы уже очень скоро увидимся", но когда же наступит это ее "скоро"?

Насколько Гарри мог понять из туманных намеков в их письмах, Гермиона и Рон были вместе, и, вероятнее всего, - в доме родителей Рона. При мысли, что они веселятся в Норе, а он вынужден торчать тут, на Бирючиновой аллее, на него накатывало самое настоящее бешенство. Он был настолько зол на них, что выбросил, не открывая, две коробки шоколадных конфет из "Медового Замка", которые Рон и Гермиона прислали ему на день рождения. Впрочем, после нескольких увядших листиков салата, которые тетя Петуния тем вечером скормила ему на ужин, он горько об этом пожалел.

И чем таким "интересным" были заняты Рон и Гермиона? Почему он, Гарри, не был занят тем же? Разве он еще не доказал, что ему многое по плечу, что он способен справиться с тем, что им вряд по силам? Разве они забыли обо всем, что он сделал? Разве это не он был на кладбище и видел, как убили Седрика, разве не его привязали к той надгробной плите и едва не убили самого?

Прекрати думать об этом! - жестко приказал себе Гарри уже в сотый раз за это лето. Не хватало еще и наяву вспоминать о том, что произошло на этом кладбище, - как будто мало того, что его до сих пор мучают кошмары...

Он свернул на кривую улицу Магнолий, и примерно на полпути по нему он миновал тот самый узкий переулок за гаражами, где он когда-то впервые встретил крестного. Один Сириус, похоже, понимал, что теперь чувствует Гарри. И хотя в его письмах, ничуть не более содержательных, чем письма Рона и Гермионы, тоже не было никаких важных новостей - Сириус, по крайней мере, находил для него слова предостережения и утешения, а не изводил непонятными многозначительными намеками:

"Понимаю, как все это тебя уже измучило... Береги себя, держи нос по ветру, и все будет хорошо... Будь осторожен и не делай глупостей..."

Что ж, думал Гарри, миновав улицу Магнолий, свернув на шоссе Магнолий и шагая к уже начинавшему темнеть парку аттракционов, лучше последовать совету Сириуса. Во всяком случае, искушение привязать чемодан к метле и самому отправиться в Нору ему удалось побороть. В глубине души Гарри полагал, что, хотя он был донельзя расстроен и зол, его поведение можно считать примерным и безукоризненным. Но чего это ему стоило - торчать в Бирючиновой аллее и прятаться по клумбам в надежде услышать хоть какой-нибудь намек на действия Лорда Волдеморта! И тем обиднее было выслушивать советы об осторожности от Сириуса, который провел двенадцать лет в Азкабане, тюрьме магического мира, потом сбежал оттуда, чтобы все-таки совершить то самое убийство, за которое уже был осужден, - а теперь скрывается от Министерства Магии, улетев на похищенном гиппогрифе.

Гарри перелез через запертые ворота парка и побрел по выжженной солнцем траве. Парк был так же пуст, как и окрестные улицы. Подойдя к аттракционам, он уселся на единственные качели, которые Дадли и его приятели еще не успели сломать, ухватился рукой за цепь и мрачно уставился в землю. Прятаться на клумбе перед домом Дурслеев у него больше не получится. Значит, завтра ему придется придумывать новый способ слушать новости. Ждать ему было нечего, впереди была лишь очередная беспокойная ночь - даже когда кошмары о Седрике оставляли его, Гарри видел тревожные сны про длинные темные коридоры, которые упирались в тупики и запертые двери. Это, как ему казалось, было связано с тем странным чувством безысходности, с которым он всегда просыпался. Старый шрам на лбу часто вновь начинал ныть, но он больше не тешил себя надеждой, будто Рону, Гермионе или Сириусу это покажется важным и интересным. В прошлом году боль в шраме предупреждала его, что Волдеморт становится сильнее, но теперь, когда Волдеморт возродился, друзья, вероятно, просто напомнят ему, что в частых болях в шраме нет ничего неожиданного... волноваться не о чем... все это уже было...
От несправедливости всего происходящего внутри у него все кипело - так, что он был готов завопить от ярости. Да если бы не он, никто даже не узнал бы, что Волдеморт возродился! А что он получил взамен награды? Четырехнедельное заключение в Литтл Уингинге, где он был наглухо отрезан от своего мира... где ему приходилось ползать среди засохших бегоний только для того, чтобы иметь возможность слушать новости о воднолыжных упражнениях попугайчиков! Как мог Дамблдор так легко забыть о нем? Почему Рон и Гермиона собрались вместе и даже не позвали его? Сколько еще можно, как ему велел Сириус, сидеть смирно и быть пай-мальчиком; как сопротивляться искушению написать в этот дурацкий "ОракулЪ" (подходящее название!), что Волдеморт, на минуточку, возродился? Голова Гарри готова была вот-вот взорваться от бешено бившихся в ней злых мыслей, внутри у него все переворачивалось от ярости. Душный бархатный вечер окутывал его с головы до ног, воздух был полон запахом теплой, сухой травы, и вязкую тишину нарушал только приглушенный шум машин за парковой оградой.

Он сидел на качелях, машинально раскачиваясь и потеряв счет времени, как вдруг его размышления прервали чьи-то голоса, и он обернулся на звук. В неверном свете уличных фонарей ему удалось разглядеть силуэты нескольких подростков, топавших через парк. Один из них во все горло орал непристойную песню, остальные громко гоготали. Негромко позвякивали цепи дорогих гоночных велосипедов, которые они вели рядом с собой.

Гарри мгновенно узнал этих парней. Фигура впереди не могла принадлежать никому, кроме его кузена, Дадли Дурслея, направлявшегося домой в сопровождении своей преданной шайки.

Дадли был все так же невероятно толст, но сидение на жесткой диете в течение целого года и внезапно открывшийся в нем новый талант - все это принесло весьма заметные перемены в его внешности. Как восхищенно распространялся дядя Вернон перед любым, кто готов был его слушать, Дадли недавно стал чемпионом по боксу в тяжелом весе среди юниоров в соревнованиях между школ Юго-Востока Англии. "Благородный спорт", как называл это дядя Вернон, сделал Дадли еще более сильным и грозным, чем это казалось Гарри во время учебы в начальной школе, когда он служил для Дадли первой боксерской грушей.

Теперь Гарри ничуть не боялся своего кузена, но все же был уверен: если Дадли теперь натренирован и хорошо обучен драться - то радоваться тут нечему. Дадли удалось запугать всех окрестных детей - они теперь шарахались от него и боялись даже больше, чем "того парня Поттера", который, как их предупреждали родители, был отъявленным хулиганом и учился в закрытом интернате для малолетних преступников имени святого Брута.

Гарри с вялым любопытством наблюдал за бредущими по траве темными фигурами: интересно, кого же они избили сегодня вечером? Оглянитесь, думал Гарри, внимательно следя за ними. Идите сюда... ну посмотрите же вокруг... я сижу здесь совсем-совсем один... подойдите и только попробуйте...

Если шайка Дадли его заметит, вряд ли эти амбалы сумеют справиться с искушением почесать кулаки. Интересно было бы посмотреть, что тогда станет делать Дадли? Терять лицо перед собственной шайкой он не захочет, но спровоцировать Гарри наверняка побоится... Да, это было бы действительно забавно - понаблюдать за терзаниями Дадли, поизмываться над ним, подразнить его, видя, как он боится ответить... а если кто-нибудь из его шайки только попробует тронуть Гарри, то пожалеет об этом: палочка была у Гарри с собой. Ну давайте же ... ему безумно хотелось выместить на тех, кто когда-то превращал его жизнь в ад, хотя бы часть переполнявшей его злости.

Но они не оборачивались, они не видели его... они почти подошли к выходу из парка. Гарри с трудом подавил внезапно вспыхнувшее желание окликнуть их... нарываться на стычку - глупо... ему нельзя использовать магию... он рискует вылететь из школы...

Голоса постепенно затихли; Гарри потерял из виду Дадли и его компанию - они уже вышли на улицу Магнолий.

Ладно, Сириус, вяло подумал Гарри. Видишь, я не делаю глупостей. Я осторожен. Только вот сам ты поступил бы точь-в-точь наоборот.

Он поднялся на ноги и потянулся - кажется, пора. Надо возвращаться. Тетя Петуния и дядя Вернон были убеждены, что Дадли всегда приходит вовремя, в котором часу он ни заявился бы домой, - но стоило Гарри вернуться хотя бы минутой позже, это всегда было уже слишком поздно. Прекрасно помня об угрозах дядя Вернона запереть его в гараже, если он еще хоть раз позволит себе придти домой позже Дадли, Гарри направился к воротам парка - зевая во весь рот и все еще хмурясь.

Улица Магнолий была похожа на Бирючиновую аллею как две капли воды: точно такие же большие квадратные дома, точно такие же ухоженные, как наманикюренные пальчики какой-нибудь красотки, лужайки и точно такие же большие квадратные домовладельцы с точно такими же чистенькими, как у дяди Вернона, автомобилями. Потому-то Гарри и предпочитал бродить по Литтл Уингингу поздно вечером, когда лишь зашторенные окна яркими заплатами расцвечивали темноту, и он мог спокойно идти, не стесняясь своего "противозаконного" вида и не опасаясь услышать за спиной неодобрительное бурчание домовладельцев. Он шел так быстро, что уже на полпути по шоссе Магнолий шайка Дадли снова попалась ему на глаза; они как раз прощались друг с другом на перекрестке с улицей Магнолий. Гарри отступил в тень большого куста сирени и притаился там.

- ...визжал, как поросенок, да? - под всеобщий гогот напомнил Малкольм.

- Классный хук справа, Большой Ди, - прокомментировал Пирс.

- Завтра в то же время, парни? - спросил Дадли.

- Ну да, у меня, предков не будет дома, - кивнул Гордон.

- Тогда увидимся! - ухмыльнулся Дадли.

- Пока, Дад!

- До встречи, Большой Ди!

Гарри подождал, пока шайка разойдется, и только потом двинулся вперед. Как только голоса приятелей Дадли постепенно затихли, он вновь пересек поворот на переулок Магнолий, и, перейдя на быстрый шаг, скоро догнал кузена (тот непринужденно прогуливался, что-то фальшиво насвистывая) и поприветствовал его:

- Эй, Большой Ди!

Дадли повернулся.

- А, - хмыкнул он. - Это ты...

- И давно тебя так зовут? А, "Большой Ди"? - спросил Гарри.

- Заткнись! - буркнул Дадли, отвернувшись от него.

- Неплохое имечко, - Гарри усмехнулся в спину кузену, идя за ним следом. - Но для меня-то ты всегда будешь "мусик-пусик Дадлюнчик"...

- Заткнись, я сказал! - заорал Дадли, и его мясистые ручищи сжались в кулаки.

- Ух ты, разве парни не знают, что так тебя называет мамочка?

- Да пошел ты!

- Ха, ее-то ты никуда не посылаешь! Интересно, почему? А как насчет "кисонька" и "Дадлюшоночек" - так мне можно тебя называть?

Дадли промолчал. Похоже, ему потребовалось все его самообладание, чтобы не убить Гарри на месте.

- Так кого вы избили сегодня вечером? - спросил Гарри уже без усмешки.
- Еще какого-нибудь десятилетнего пацана? Я знаю, что вы сделали с Марком Эвансом позапрошлым вечером...

- Он сам нарвался, - злобно огрызнулся Дадли.

- Да неужели?

- Он мне нахамил.

- Да что ты? Сказал, что ты похож на свинью, которую научили ходить на задних ногах? Так разве это хамство, Дад?.. Это правда.

У Дадли задергалась щека. Гарри испытывал какое-то мстительное удовольствие, видя, как ему удалось взбесить Дадли; он словно перекачивал в кузена собственную ярость и раздражение, и это было его единственной отдушиной.

Они свернули направо, туда, где Гарри впервые увидел Сириуса, - этот узкий и короткий проулок соединял аллею Глициний с улицей Магнолий. Там было пустынно и темно, куда темнее, чем на соседних улицах, - во всем проулке не горело ни одного фонаря. Их шаги приглушенно звучали в узком пространстве между стенами гаражей с одной стороны и высоким забором с другой.

- Думаешь, ты крутой, раз таскаешь с собой эту штуку? - через несколько секунд поинтересовался Дадли.

- Какую штуку?

- Эту, которую ты прячешь.

Гарри снова усмехнулся.

- А ты не такой дебил, каким кажешься, Дад. Правда, если бы ты и впрямь был дебилом, ты бы не смог одновременно идти и разговаривать.

Гарри достал палочку. Краем глаза он заметил, что Дадли не оставил это без внимания, опасливо покосившись на "эту штуку".

- Тебе запрещено, - тут же сказал кузен. - Я знаю, тебе нельзя этого делать. Тебя выпрут из твоей школы.

- А откуда ты знаешь, что они не изменили правила? А, Большой Ди?

- Ничего они не изменили... - протянул Дадли, хотя уверенность испарилась из его голоса.

Гарри тихонько засмеялся.

- Что, сладить со мной без этой штуки - кишка тонка? - огрызнулся Дадли.

- А тебе нужны четверо приятелей, прикрывающих твою задницу, пока ты бьешь десятилетнего пацана... разве нет? Думаешь, что можешь лупить всех подряд, если ты у нас чемпион по боксу? Сколько было твоему сопернику? Семь? Восемь?

- Шестнадцать, между прочим, - буркнул Дадли, - и когда я его вырубил, он валялся в отключке двадцать минут... а он был вдвое тяжелее тебя. Вот подожди, я расскажу папе, что ты всюду таскаешь с собой эту штуку...

- Ой-ой-ой, побежим к папочке, да?.. Его сладенький чемпион, его кисонька-боксер испугался противной палочки вредного Гарри?

- Ночью ты не такой храбрый, верно? - гнусно ухмыльнулся Дадли.

- Ночь - это время, когда вокруг темно, Дадлюшенька. Ну, вот как сейчас, понимаешь?

- Я имею в виду, когда ты спишь! - взревел Дадли.

Он остановился. Гарри тоже замедлил шаги, глядя на кузена. Толстое лицо Дадли было едва различимым в темноте, но Гарри уловил торжествующий взгляд кузена.

- Что ты имеешь в виду - я не такой храбрый, когда я сплю? - слова Дадли привели Гарри в полное замешательство, - я что, по-твоему, подушки боюсь? О чем ты?

- Я все слышал прошлой ночью, - фальшиво доверительным тоном произнес Дадли. - Ты говорил во сне. Стонал.

- О чем ты? - повторил Гарри, но в желудке у него появился противный холодок. Во сне он вчера снова был на кладбище.

Дадли грубо расхохотался, затем тоненьким жалобным голоском передразнил:

- "Не убивайте Седрика! Не убивайте Седрика!" Кто такой этот Седрик - твой... дружок?

- Ты... ты врешь, - машинально отозвался Гарри, но во рту у него мгновенно пересохло. Он знал, что Дадли не врет, - как еще он узнал бы про Седрика?

- "Папа! Помоги мне, папа! Он убьет меня, папа! Хнык-хнык!"

- Заткнись, - негромко сказал Гарри. - Заткнись, Дадли, я тебя предупреждаю!

- "Спаси меня, папа! Мама, спаси меня! Он убил Седрика! Папа, помоги мне! Он меня..." Не направляй на меня эту штуку!

Дадли вжался в стену гаража. Палочка Гарри смотрела ему прямо в сердце. Гарри чувствовал, как ненависть к Дадли, накопившаяся за все четырнадцать лет, закипает в его жилах, - ну почему, почему нельзя его сейчас прикончить... или применить к нему какое-нибудь заклятие... пусть, пусть ползет домой как насекомое - тупое, бессловесное, шевелящее усиками...

- Только попробуй еще раз это повторить! - Гарри трясло от бешенства. - Ты понял?

- Убери от меня эту штуку!

- Повторяю - ты понял?

- Убери ее от меня!

- Ты понял меня?

- Убери эту штуку!

Дадли издал странный прерывистый всхлип, как будто его бросили в ледяную воду.

С ночью что-то произошло. Усыпанное яркими точками звезд темно-синее небо внезапно стало беспросветно черным, луна куда-то пропала, а тусклый свет фонарей из аллеи Глициний и с улицы Магнолий, и без того еле различимый, исчез совсем. Отдаленный шум автомобилей и шелест листвы на деревьях - все звуки словно растворились в темноте. Ароматный вечерний воздух внезапно стал резко, пронизывающе холодным. Над Гарри и его кузеном сомкнулась непроницаемая глухая темнота, ослепив их, словно чья-то гигантская рука уронила на переулок тяжелое ледяное покрывало.
На какую-то долю секунды Гарри показалось, что это он всему виной, что это именно он, хотя и сдерживал себя, как мог, нечаянно сотворил какое-нибудь заклинание... но затем здравый смысл и логика взяли верх над чувствами: погасить звезды было ему не под силу. Он завертел головой, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но тьма, как завеса, давила ему на глаза.

Дадли испуганно заорал прямо в ухо Гарри:

- Ч-ч-что ты д-д-делаешь? П-прекрати это!

- Ничего я не делаю! Заткнись и не дергайся!

- Я н-н-ничего не в-в-вижу! Я ослеп! Я...

- Заткнись, я сказал!

Гарри замер, глядя вокруг невидящими глазами. Отчего-то стало настолько холодно, что он дрожал всем телом, руки покрылись гусиной кожей, а волосы на затылке встали дыбом. Он только беспомощно озирался вокруг, хотя и распахнул глаза как можно шире.

Это было невозможно... откуда бы им взяться здесь... в Литтл Уингинг...Он напряг слух... да, он обязательно услышит их раньше, чем сумеет разглядеть...

- Я... я все расскажу папе! - Дадли начал хныкать. - Г-где ты? Что ты д-делаешь?

- Ты заткнешься или нет? - прошипел Гарри. - Я же слуш...

Но он тут же замолк. Его слух обострился до предела, и он услышал именно то, чего так боялся.

На дорожке, кроме них, было что-то еще. Нечто. Оно издавало протяжные, хриплые, шумные вздохи. Внутри у Гарри резко толкнулся страх; стоя в обжигающе ледяном воздухе, он дрожал с головы до ног.

- П-п-перестань! Прекрати это! Я у-у-ударю тебя, честное слово, я ударю...

- Дадли, заткнись...

Бум!

В голову Гарри врезался мощный кулак, сбивая его с ног. Маленькие белые искры тут же заплясали у него перед глазами. Уже во второй раз за вечер Гарри почувствовал, будто голова его раскалывается надвое; он растянулся на земле, и палочка выпала из его руки.

- Ты придурок, Дадли! - завопил Гарри,

От боли из глаз у него брызнули слезы. Гарри попытался встать на четвереньки, вновь с отчаянием ощутив вокруг себя полную темноту. Он услышал, как Дадли куда-то побежал, спотыкаясь и врезаясь всей тушей то в стену, то в забор.

- Дадли, вернись! Ты бежишь прямо на него!

Послышался дикий вопль, и топот Дадли резко стих. Тут же Гарри почувствовал, как сзади к нему ползет новая волна холода. Это означало только одно: их было несколько.

- Дадли, не открывай рот! Что бы ни случилось! Держи рот закрытым! Палочка... - бормотал Гарри, в отчаянии, как слепой, шаря руками по земле. - Где же... палочка... люмос!

Он произнес заклинание машинально - как и всякий раз, когда ему просто был нужен свет, - и, к его облегчению, в дюйме от его правой руки вспыхнул свет - загорелся кончик палочки. Не веря своей удаче, Гарри схватил палочку и поднялся на ноги, оборачиваясь.

Внутри у него все перевернулось. Высокая фигура в мантии с капюшоном плавно скользила к нему, паря над землей; ноги и лицо существа были скрыты одеждой, было лишь слышно, как оно, всхлипывая, всасывает ночной воздух.

Спотыкаясь, Гарри отступил назад и поднял палочку.

- Экспекто патронум!

Небольшое облако серебристого пара вылетело из кончика его палочки, но заклинание сработало не до конца и лишь слегка задержало дементора, не отогнав его. Едва не споткнувшись, Гарри отступил на пару шагов - дементор приближался, ужас и отчаяние почти парализовали Гарри... Сосредоточься...

Пара серых, покрытых слизью и струпьями рук высунулась из одежд дементора и потянулась к нему. До слуха Гарри донесся свистящий шум.

- Экспекто патронум!

Его голос прозвучал тускло, глухо, словно откуда-то издалека. Второе облако серебряного дыма, еще слабее и прозрачнее предыдущего, выползло из палочки - он был не в состоянии заставить заклинание сработать, ни на что большее он сейчас не был способен....

Внутри его собственной головы раздался смех... пронзительный, визгливый смех ... он чувствовал, как гнилое, смрадное, смертельно холодное дыхание дементора заполняет его легкие... Думай ... о чем-нибудь счастливом...

Но ни одной счастливой мысли у него больше не оставалось... ледяные пальцы дементора сомкнулись на его горле... визгливый смех слышался все громче и отчетливее, и ему почудился голос: "Поклонись своей смерти, Гарри... может быть, это будет совсем не больно... я не знаю... мне ведь еще не приходилось умирать..."

Он никогда больше не увидит Рона и Гермиону...

И их лица вдруг ясно вспыхнули в его сознании, пока он жадно хватал ртом воздух.

- Экспекто патронум!

Огромный серебристый олень вырвался из кончика палочки Гарри; рога проткнули дементора в том месте, где полагалось быть сердцу, и отбросили назад - так легко, будто он был невесомым, как тьма. Дементор взлетел в воздух - и исчез, словно летучая мышь.

- Сюда! - крикнул Гарри оленю и, развернувшись, бросился бежать вниз по дорожке, подняв зажженную палочку. - Дадли! Дадли!

Гарри потребовалось не больше дюжины шагов, чтобы добежать до него. Дадли валялся на земле, съежившись и закрыв лицо ладонями, а второй дементор уже склонился над ним, обхватил его запястья своими полусгнившими, покрытыми противной слизью пальцами... и медленно, бережно, почти нежно отведя руки Дадли в стороны, нагнулся к его лицу, словно собираясь его поцеловать.

- Получай! - закричал Гарри, и серебряный олень, вызванный им, шумным галопом промчался мимо него. Безглазое лицо было уже в дюйме от Дадли, когда сверкающие рога подцепили дементора, подбросили в воздух и, подобно первой твари, его тотчас же поглотила тьма. Олень добежал до конца дорожки - и превратился в серебряный туман, растворившись в воздухе.

Вновь вспыхнули луна и звезды, загорелись уличные фонари. По переулку прошелестел теплый ветерок, в соседних садах зашуршали листвой деревья, и воздух снова наполнился шумом автомобилей с улицы Магнолий.
Гарри все еще стоял, словно прикованный к земле, внутри у него все дрожало. Он с трудом осознавал, что все наконец закончилось. Но как только у него в голове немного прояснилось, и он понял, что же произошло, - его бросило в холодный пот, и футболка мгновенно прилипла к спине.

Он никак не мог поверить в случившееся. Дементоры здесь, в Литтл Уингинге!

Дадли сжался в комок на земле, трясясь и хныча. Гарри наклонился, чтобы посмотреть, сможет ли он встать, но тут он услышал за спиной гулкие торопливые шаги. Машинально вскинув палочку, он резко развернулся, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу.

Но это была всего лишь миссис Фигг, его старая сумасшедшая соседка, которая, задыхаясь, спешила к нему. Ее седые спутанные волосы торчали во все стороны, выбившись из-под из сеточки, хозяйственная сумка, в которой что-то гремело, болталась у нее на запястье, а клетчатые матерчатые шлепанцы едва не сваливались с ног. Гарри поспешно попытался спрятать палочку, но тут...

- Не убирай ее никуда, глупый мальчишка! - завопила миссис Фигг. - Вдруг они еще здесь? О, я убью Мундунгуса Флетчера!

следующая глава                                        оглавление                                        предыдущая глава